Танки СССР, перед войной
Не будет таким уж преувеличением утверждать, что советские танкисты полюбили танки БТ прежде всего за скорость. «Какой же русский не любит быстрой езды?» не так ли? Однако для военных специалистов важным было и другой их качество: потеряв гусеницу, они продолжали движение на колесах, что гусеничным машинам было не по силам. Однако для этого требовалось снять и неповрежденную гусеницу, так как приводы колесного и гусеничного хода у танков БТ не были синхронизированы. К тому же на колесном ходу у БТ ведущей была всего лишь одна пара колес, поэтому проходимость его на колесах была крайне невелика, особенно вне дорог, которых в России всегда не хватало.
Все это знали, по-видимому, хорошо понимал молодой танкист 4-го танкового полка Украинского военного округа Н. Цыганов. Специального технического образования он не имел, а был изобретателем-самоучкой, что, однако, не помешало ему разработать в 1934 г. автоматическую сцепку для танков Т-26, Т-27 и БТ, за что нарком обороны К. Ворошилов наградил его золотыми часами и произвел из младшего командира в командиры взвода.
Выступая с речью перед 4-м танковым полком, Ворошилов отдал приказ - создать новый «колесно-гусеничный движитель для танка БТ, с которым он может быть превращен в еще более грозную боевую машину».
Присутствовавший при этом командующий войсками УВО И. Якир поручил выполнение задания наркома группе инженеров под руководством Н. Цыганова. Работая в течение 4 месяцев по 16-18 часов в сутки, они изготовили к апрелю 1935 г. чертежи и модель танка БТ в 1/5 натуральной величины с новым движителем, имевшим 3 пары ведущих и 1 пару управляемых колес.
Кому точно принадлежала идея создать такой танк, сейчас уже точно не скажешь. Сам Цыганов совершенно искренне считал, что... Сталину, поскольку о том, что это его идея, Цыганову с товарищами рассказал их «любимый полководец-большевик» товарищ Якир. В своем письме Сталину и Ворошилову инженеры полка вместе с Цыгановым так и рапортовали: мол, вы, товарищ Сталин, выдвинули идею, Якир нам ее разъяснил, а мы уж в кратчайшие сроки все сделали, чтобы исполнить свой партийный долг, а танк мы решили назвать БТ-ИС (ИС - Иосиф Сталин).
По личному указанию Ворошилова для изготовления БТ-ИС были выделены необходимые средства и место на танкоремонтном заводе №48 в Харькове. В июне 1935 г. начались испытания нового танка, о которых докладывали опять-таки лично Ворошилову, который распорядился, чтобы в 1936 г. было сделано уже 10 танков БТ-ИС на базе танка БТ-5. Затем в июне-марте 1937 г. последовал пробег новых танков по маршруту Харьков—Москва, после которых в танк еще раз внесли усовершенствования и передали его для войсковых испытаний.
В окончательном виде БТ-ИС представлял собой качественно новую модель танка БТ-5, отличавшуюся от прототипа использованием трех пар ведущих колес для колесного хода. Наличие специального механизма — синхронизатора — уравнивало скорость движения на колесах и гусеницах, в результате чего танк мог продолжать движение, даже потеряв одну из гусениц. Кроме того, 6 ведущих колес позволяли использовать более 75 % массы танка в качестве сцепного веса, что не могло не увеличить его проходимость на колесном ходу.
Изюминкой конструкции был отказ от шестеренчатой передачи с ведущих колес хода на гусеницах на задние опорные катки колесного хода. Теперь вращение на все 3 пары ведущих колес передавалось через систему карданных валов, расположенных в верхней части корпуса. При этом свечная подвеска всех колес типа Кристи на танке сохранилась, но сами свечи с надетыми на них пружинами располагались в танке иначе. Был введен ряд новых механизмов колесного хода, синхронизатор, угловая распределительная коробка, верхние коробки передач, карданные валы, приводы ведущих колес колесного хода, привод переключения синхронизатора, а также установлен новый кормовой бензобак.
Во время испытаний танки БТ-ИС прошли на колесах от 1500 до 2500 км и, несмотря на большую сложность движителя по сравнению с базовым танком БТ-5, показали не только лучшую проходимость, но и живучесть. Они хорошо двигались при потере одной гусеницы, а также одного-двух катков. Конечно, у танка выявились недостатки, связанные в основном с необходимостью подкрепления некоторых тяжелонагруженных деталей, но в целом армейская комиссия пришла к выводу, что на вооружение танк следует принять.
Последовало распоряжение: изготовить в 1937 г. установочную серию из 5 машин. На них предполагалось установить бортовую наклонную броню толщиной 6 мм для защиты бортовой передачи и устранить выявленные недостатки, чтобы на следующий год выпустить уже 300 танков БТ-ИС. Крепление гусениц во время колесного хода предусматривалось на откидных бортовых полках.
Между тем Цыганов, считая, что дело с танком БТ-ИС уже решено, взялся за разработку танка с улучшенной броневой защитой на базе БТ-7. Изготовлена новая машина была в конце 1937 г. и названа в лучших традициях тех лет: БТ-СВ-2 «Черепаха» (СВ — «Сталин—Ворошилов»). Главное, чем этот танк отличался от всех прочих, стала конструкция его бронекорпуса, листы которого располагались под очень большими углами наклона - 15—58 градусов. Носовая часть имела ту же ширину, что и весь корпус, поэтому передняя труба для направляющих колес БТ-7 на этом танке оказалась не нужна. Подвеска передних опорных катков не изменилась, за исключением того, что ее пружинные рессоры отклонили назад под углом в 38 градусов.
Корпус БТ-СВ-2 совсем не имел выступающих деталей, за исключением колпаков пружин вертикальной подвески. Все броневые листы выполнялись съемными и к корпусу крепились на болтах. В целях большей жесткости броневого прикрытия гусениц в его нижней части предусматривались специальные перемычки, по 3 с каждой стороны. Кормовой бензобак БТ-7 на танке убрали, поэтому корма тоже стала наклонной, хотя из-за этого баки пришлось размещать по бортам.
Башня танка также не имела кормовой ниши, поэтому радиостанцию из нее перенесли в носовую часть корпуса, где кроме водителя разместили 4-го члена экипажа — радиста.
Опытный образец БТ-СВ-2 был сделан из обычной стали толщиной 10-12-мм, а вот проект реальной боевой машины существовал даже в двух вариантах. Первый предусматривал использование брони марки ФД толщиной 40— 55 мм, защищавшей танк от 45-мм снарядов на любых расстояниях; второй предусматривал защиту от 12,7-мм пуль и предполагал применение 20-25-мм брони марки «ИЗ».
БТ-СВ-2 проходил испытание зимой 1937 - весной 1938 г., во время которых он прошел 2024 км. Было отмечено, что такой принцип бронирования можно считать вполне приемлемым, но ходовая часть серийных БТ-7 при реальном бронировании танка и весе БТ-СВ-2 в 24-25 т будет слишком слаба. Предполагалось изготовить образец танка с полноценным бронированием и провести его испытание обстрелом. Однако все работы по этой машине, так же как и по БТ-ИС, были прекращены, поскольку в начале 1938 г. Н. Цыганов и вся его группа были арестованы. Еще раньше — в марте 1937 г. арестовали большую группу конструкторов на ХПЗ, в частности начальника танкового КБ А.Фирсова, место которого занял М. Кошкин, известный всему миру как человек, который создал легендарный Т-34.
Еще неизвестно, получили бы наши танки и дизельный двигатель, если бы также арестованные «двигателисты» И. Трашутин и Ю. Степанов в 1939 г. не были освобождены после устранения Ежова.
Самое интересное, что, хотя Цыганов и был репрессирован, вопрос о доведении БТ-7 до уровня БТ-ИС с повестки дня так и не сняли. Более того, пока проводились его испытания, Главное автобронетанковое управление РККА в октябре 1937 г. выдало заказ ХПЗ на практически такой же танк БТ-20 -в новом принятом обозначении А-20, который был сделан в металле в 1939 г. Привод колесного хода на нем осуществлялся на 6 колесах, как и у танка БТ-ИС, а верхний лобовой лист располагался под углом наклона 53 градуса. Чисто гусеничный А-20 получил обозначение А-32 и стал прототипом знаменитой «тридцатьчетверки», только на нем установили орудие калибром 76,2-мм, более толстую броню и 5 пар опорных катков, диаметр которых по сравнению с танками БТ был увеличен до 400-мм.
Интересно, что помимо всех этих машин в 1932 -1938 гг. в СССР разрабатывалось еще множество танков с колесно-гусеничным движителем. Среди них были сразу два плавающих танка Т-43, которые в 1933-1934 гг. делали на заводе опытного машиностроения им. С. М. Кирова (№ 185) в Ленинграде и московском заводе № 37.
Два плавающих танка по образцу танков БТ- ПТ-1 и ПТ-1А имели скорость на гусеницах: 62, на колесах — 90 и на плаву — 6 км/ч, а ПТ-1 А даже 10 км/ч. При весе 14,2 и 15,3 т их экипаж составлял 4 человека, а вооружение состояло из одной 45-мм пушки и 4 пулемет он, хотя по толщине брони они уступали БТ.
Легкий колесно-гусеничный танк Т-46-1, также изготовленный в 1925 г. заводом № 185, получил ведущие колеса спереди, что усложнило привод на колеса, но зато оборудовался синхронизатором хода. Помимо пушки и нескольких пулеметов, включая зенитный, этот танк имел еще и спаренный с орудием пневматический огнемет, имевший запас огнесмеси на 12 выстрелов. Танк испытали, но на вооружение так и не приняли.
Другой легкий танк Т-25, созданный на Сталинградском тракторном заводе в 1939 г., представлял собой пеструю смесь из узлов и деталей танков Т-26 и БТ, но в серию он тоже не пошел, поскольку его скорость на гусеницах составляла всего 28 км/ч.
Тогда же, в 1934-1937 гг., была предпринята попытка заменить в производстве чисто гусеничный Т-28 колесно-гусеничным Т-29, отличавшийся от своего прототипа только движителем и трансмиссией.
По проекту ЭКУ ОГПУ - тюремного КБ, где работали арестованные конструкторы (которые, увы, подвергались репрессиям и до 1937 г.), первые танки Т-29-4 и Т-29-5 были изготовлены еще в 1934 г., но затем машину несколько лет улучшали, чтобы начать ее серийно выпускать на Кировском заводе в Ленинграде. Здесь в мае 1937 г. был также арестован главный конструктор танкового КБ О. Иванов, вместо которого эту должность получил 29-летний Ж. Котин, женатый на приемной дочери наркома Ворошилова, поэтому Т-29 доделывал уже он. В 1936 г. этот танк приняли даже на вооружение, в 1937 г. изготовили две машины, однако после этого выпускать танк все-таки не стали. При лобовой броне толщиной 30-мм и экипаже из 5 человек масса танка увеличилась до 28,8 т, что оказалось пределом для колесно-гусеничного движителя, хотя и этот танк на колесном ходу имел ведущими 6 катков из 8.
В декабре 1937 г. Котин подписал чертежи ходовой части Т-28, переделанной по типу шасси тяжелого танка Т-35, однако было уже очевидно, что многобашенные танки ни при каком типе подвески нельзя будет защитить достаточно толстой броней, и чем меньше танк будет иметь башен, тем лучше.
Каких-либо других отечественных танков на базе БТ создано не было, как не было создано и каких-либо САУ с использованием их ходовой части. Свою смекалку тут проявили финские инженеры, которым в 1942 г. пришлось модернизировать советские трофейные БТ-7.
В увеличенную по размерам башню они установили английскую 114-мм гаубицу образца 1918 г., оснастив ее дульным тормозом для уменьшения отката. При этом ни ходовая часть, ни корпус танка изменениям не подвергались. К концу года было изготовлено 18 самоходных гаубиц этого типа, получивших в финской армии обозначение ВТ-42. Из них сформировали батальон штурмовых орудий, на вооружении которого они находились вплоть до самого выхода Финляндии из войны в 1944 г.! Во время блокады Ленинграда свой вклад в оборону города внесли даже опытные Т-29, но в целом судьба усовершенствованных танков Кристи в России, а также тех, кто в большинстве своем их создавал, оказалась печальной.
События в Испании заставили и руководство страны, и конструкторов уже в который раз задуматься об усилении бронирования и вооружения советских танков в преддверии совершенно явно назревавшей войны. Впрочем, подобная работа никогда и не прерывалась. Так, одновременно с передачей Т-35 в серийное производство был решен и вопрос о его замене еще более мощным и совершенным танком, работы над проектом которого начались в мае-июне 1933 г. Параллельно с разработками отечественных конструкторов рассматривался проект 100-тонного танка ТГ-6 (конструкция Гроте) и 70-тонного танка итальянской фирмы «Ансальдо». Танк Гроте представлял собой настоящий «крейсер», также имевший 5 башен, из которых главная вооружалась 107-мм орудием, а другие должны были иметь 37/45-мм орудия и пулеметы.
Наши отечественные проекты, разработанные Н. Барыковым и С. Гинзбургом, представляли собой 90-тонные машины, имевшие 50-75-мм броневую защиту. Первый танк по проекту вооружался двумя 107-мм, двумя 45-мм орудиями и 5 пулеметами. Второй отличался только вооружением — одно 152-мм, три 45-мм орудия и 4 пулемета, да еще и один огнемет в задней башне! Варианты признали удачными и построили в виде макетов в 1/10 натуральной величины. Тут же выяснилось, что производство одного опытного варианта танка, который получил обозначение Т-39, потребует около 3 млн рублей и срок около одного года, вследствие чего его главным образом и отклонили.
В 1937 г. КБ Харьковского паровозостроительного завода (ХПЗ) получило задание на проектирование нового тяжелого танка прорыва на базе Т-35. Заданием предполагалось создать трехбашенную машину массой 50-60 т с броней 75-45-мм, вооруженную одной 76-мм, двумя 45-мм пушками, двумя крупнокалиберными и 6 стандартными танковыми пулеметами.
В новом танке предусматривалось использовать трансмиссию и ходовую часть от Т-35. Однако КБ ХПЗ, и без того не имевшее значительных сил для такой сложной работы, было значительно ослаблено репрессиями, коснувшимися наиболее квалифицированных инженеров. Поэтому, несмотря на многочисленные требования, к началу 1938 г. здесь сумели провести только эскизную проработку 6 вариантов нового танка, различавшихся размещением вооружения.
В апреле 1938 г. к этой работе было решено подключить ленинградский Кировский завод (ЛКЗ) с его мощной производственной базой и опытом серийного производства Т-28, а также завод № 185 им. Кирова, кадры которого, в свою очередь, имели богатый опыт по разработке новых образцов боевых машин. Первый завод проектировал танк СМК («Сергей Миронович Киров»), ведущий инженер машины А. Ермолаев; второй — изделие 100 (или Т-100), ведущий инженер машины Э. Палей.
К этому времени на Кировском заводе в Ленинграде под руководством инженера М. Зигеля уже был изготовлен танк Т-46-5 (Т-Ш), имевший противоснарядное бронирование. Вооружение у него оставалось на уровне легкого танка Т-26: 45-мм пушка, 2 пулемета в башне и еще один — зенитный. Скорость 30 км/ч, экипаж 3 человека. Бронирование машины было беспрецедентным: при общем весе в 32,2 т танк имел 60-мм броню на корпусе и 50-мм — на башне!
В серию он не пошел как из-за недоработанности самой конструкции, так и из-за отсутствия тактических требований к машинам такой степени бронирования, но опыт конструкторам он дал. Неудивительно поэтому, что работа над танками СМК и Т-100 продвигалась достаточно быстро: СМК был готов к 1 мая, а Т-100 — к 1 июня 1939 года. 9 декабря проекты новых машин и их модели рассматривались на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) и Комитета обороны.
Три башни располагались на танках одна за другой так, чтобы средняя башня возвышалась над концевыми, словно на боевом корабле. Сталину это не понравилось и заднюю башню убрали, чтобы использовать ее вес на усиление бронирования.
И СМК, и Т-100 внешне были очень похожи и практически совершенно одинаково вооружены. Разница заключалась в подвеске. На СМК впервые в советском танкостроении использовались торсионы (до этого они устанавливались лишь на опытном танке Т-28) — стальные валы с балансирами для колес, работавшими на скручивание, когда танк наезжал на препятствие. На Т-100 применялась подвеска с листовыми рессорами, которые сверху защищались броневым экраном.
Танки были построены и переданы на испытания, которые начались в ночь с 31 июля на 1 августа 1939 г. Одновременно конструкторы Т-100 посчитали возможным разработать на его базе еще более мощный танк Т-100Z, вооруженный 152-мм гаубицей М-10 в главной башне, и САУ, вооруженную 130-мм морским орудием, использовавшимся в это время на крейсерах и миноносцах ВМФ.
Что же касается Кировского завода, то здесь кроме заказанного СМК был разработан еще и однобашенный танк КВ («Клим Ворошилов»), ведущие инженеры А. Ермолаев и Н. Духов. Танк имел укороченную ходовую часть СМК, броню толщиной 75-мм и по первоначальному замыслу целых два орудия в башне, 45-мм и 76-мм.
Новый танк по результатам испытаний осенью 1939 г. приняли на вооружение 19 декабря, а уже 17 февраля 1940 г. его отправили вместе с танками СМК и Т-100 на фронт начавшейся Советско-финляндской войны, где наши войска никак не могли прорвать укрепленную финнами «линию Маннергейма».
Обычно все новые машины держат в секрете, чтобы в надлежащий момент использовать неожиданно и массированно. Но в данном случае речь шла о престиже СССР и РККА, а также самого Сталина. Вот почему с возможной утечкой информации об этих танках решили не считаться.
Все 3 машины участвовали в боях, и хотя огнем противотанковых орудий калибра 37-47-мм им были нанесены некоторые повреждения, пробить их броню такие пушки оказались не в состоянии. Когда СМК подорвался на фугасе во время движения в глубине финской обороны, был тяжело поврежден и брошен экипажем, а эвакуировать тяжелую машину с разбитым шасси даже при помощи нескольких танков Т-28 так и не удалось. Однако и финны его трогать не стали — то ли не смогли, то ли их куда больше интересовали подбитые серийные Т-28, которые можно было восстановить и использовать, нежели какую-то одиночную машину неизвестного им типа, так что после прорыва «линии Маннергейма» танк вновь оказался в наших руках. Впрочем, чтобы доставить танк обратно на завод, его пришлось разобрать, а на заводе его уже больше не собирали и не восстанавливали.
Тут выяснилось, что 76-мм пушки танков КВ-1 слишком слабы для разрушения вражеских укреплений, поэтому было решено в срочном порядке вооружить этот танк 152-мм гаубицей в новой башне увеличенного размера. Машине присвоили индекс КВ-2, при этом нужно заметить, что в истории танкостроения найдется немного примеров, когда такое мощное орудие устанавливалось на танке во вращающейся башне, да еще когда при первоначальном проектировании на установку подобного вооружения он не рассчитывался.
Неудивительно, что многие специалисты высказывали сомнения относительно того, сможет ли выдержать ходовая часть отдачу при выстреле (особенно из орудия, развернутого на борт). Однако испытания показали, что танк сможет действовать, поэтому на Кировском заводе тут же сделали 4 таких машины. Испытывали их снова на Карельском перешейке, где они бетонобойными снарядами в упор расстреливали гранитные надолбы на «линии Маннергейма». Когда один из танков вышел из боя, на его броне оказалось 48 вмятин от бронебойных снарядов, но ни один из них не пробил броню. Естественно, что КВ-2 тут же приняли на вооружение и до второй половины 1941 г. серийно производили на Кировском заводе.
Т-100 в свете всех этих событий не повезло совершенно. Хотя коллектив завода №185 и пытался доказать, что это машина другого класса, нежели танк КВ, и что на нем также может быть установлена 152-мм гаубица при сохранении 45-мм пушки в передней башне, государственная комиссия посчитала, что принимать его на вооружение нецелесообразно.
Комиссией отмечались высокое удельное давление на грунт (0,86 кг/см2), — у СМК этот показатель составлял 0,66, а у КВ — 0,77 кг/см2; большие сложности с управлением такой тяжелой и большой машиной, плохая маневренность и бензиновый двигатель, в то время как на танке КВ уже функционировал дизель.
В это время все силы были брошены на дальнейшее совершенствование танка КВ-1, хотя и его уже в скором времени предполагалось заменить машиной КВ-3 с более толстой броней. Одновременно разрабатывался танк, который решили вооружить орудием калибра 107-мм, так как еще за год до начала войны, в 1940 г., наша разведка донесла из Германии, что там на танки уже устанавливают орудия калибром 100-мм. И хотя это сообщение противоречило тем сведениям, что были получены ранее, среди военных нашлись люди, которые потребовали старые разработки тут же свернуть и спешно начать проектировать еще более тяжелые и хорошо вооруженные танки. Особенно уверовал в это сообщение заместитель наркома обороны СССР маршал Г. Кулик, посчитавший, что калибр 107-мм и броня толщиной не меньше 100-мм в свете данных разведки теперь только и могут спасти положение.
Согласно новому заданию на танк КВ-4, его вооружение должно было состоять из 107-мм орудия, 45-мм танковой пушки, огнемета и 4-5 пулеметов. Толщина лобовой брони - не меньше 125-130-мм. На танк предусматривалось установить авиационный двигатель фантастической мощности в 1200 л. с. При этом срок сдачи проекта была назначен к 15 июня 1941 года, а опытный образец требовался к 1 сентября!
Поскольку задание было исключительно сложным, главный конструктор завода Ж. Котин решил устроить открытый конкурс, к участию в котором на заводе приглашались все желающие. В течение мая-июня 1941 г. его участники представили более двух десятков проектов, из которых до нас дошел 21, причем 19 — полностью оформленные и подписанные, имеющие номера.
Семь проектов оказались выполненными по схеме СМК: пушка калибра 107-мм устанавливалась в главной задней башне, тогда как 45-мм пушка — в передней малой башенке. В 6 проектах малая башня была расположена на крыше главной. Один из проектов предлагал использовать готовую башню от КВ-1, а 107-мм орудие установить в корпусе с ограниченными углами наведения по горизонту, как это было на танке ТГ. Масса КВ-4 во всех проектах получалась никак не меньше 80-100 т, так что это вовсе не немцы в конце войны оказались лидерами по созданию супертанков, которых не мог выдержать почти ни один мост, а наши советские конструкторы, пытавшиеся по мере сил выполнять приказы своего начальства. То, что до окончательного варианта и его изготовления в металле дело так и не дошло, результат исключительно чрезвычайных обстоятельств - 22 июня 1941 г. фашистская Германия напала на СССР.
Впрочем, даже в условиях катастрофического приближения линии фронта к городу на Неве, работы над проектом сверхмощного танка (теперь это был уже КВ-5) наперекор всему продолжались. При том же двигателе, что и у КВ-4, масса танка КВ-5 превышала 100-тонный рубеж. Внешне танк должен был походить на неприступный дот.
Низкий корпус имел длину 8257 мм, а ширину 4 м. Лобовая должна была иметь толщину брони 180-мм. Для размещения механика-водителя в носовой части корпуса предусматривалась специальная башенка, а рядом с ней должна была располагаться башенка для пулемета. Торсионная подвеска танка базировалась на восьмикатковом шасси. Пушка уже традиционного калибра 107-мм. Первые чертежи этой машины Ж. Котин подписал в начале 1941 г., но в срок до 1 августа разработчики не уложились. Самым последним днем работы над КВ-5 явилось 22 августа, после чего, видимо, работа над ним была прекращена. Враг отрезал Ленинград от Большой земли и нужно было подумать о массовом выпуске танков КВ-1 вместо того, чтобы тешить себя (впрочем, себя ли?) несбыточными иллюзиями относительно создания сверхмощных супертанков. Впрочем, их история на этом у нас не закончилась.
В Интернете было сообщение, что уже после начала Великой Отечественной войны Сталину как-то раз доложили, что танк КВ-2 сумел на одном из направлений на целый день задержать наступление гитлеровских войск. Сталин посчитал, что еще более мощный танк, на котором будет множество башен, остановит их и подавно, и вызвал к себе Ж. Котина, предложив ему построить танк КВ-5.
По сути дела, это были целых три танка КВ, соединенные между собой и имевшие мощный дизельный двигатель. Вооружение состояло из трех линейно-возвышенных башен от танков КВ, причем средняя из них имела целых два 152-мм орудия, а также еще одну башню от БТ-5, установленную сверху. В качестве дополнительного вооружения на танке устанавливался огнемет и реактивная установка «Катюша». Первый танк погиб, разломившись при переходе оврага, причем огнесмесь из лопнувших трубопроводов при этом разлилась, возник пожар, от которого взорвались боеприпасы. Второй танк усиленной конструкции был сделан и даже начал участвовать в боях, но как-то раз в тумане одна из его башен произвела выстрел в другую, из-за чего там сдетонировал боекомплект. Третий танк, который немцы прозвали «сталинским оркестром» за его орудийно-ракетную разноголосицу, чтобы случившаяся катастрофа не могла повториться, имел специальные ограничители поворота башен. Маневренности у него не было никакой, что Сталина, впрочем, совсем не беспокоило.
Когда Котин решил все-таки поинтересоваться у вождя, а как такой танк будет поворачивать, тот ему ответил, что поворачивать ему и не нужно, так как он прямиком должен будет идти на Берлин! Но до Берлина этот танк, получивший в КБ у Котина неофициальные прозвище «бегемот», дойти так и не сумел. Во время одного из боев его командир, видимо, плохо разбираясь в боевых возможностях своей машины, отдал приказ ударить по врагу залпом, в результате чего из-за слишком сильной отдачи стольких орудий танк опрокинулся в оказавшийся рядом овраг, горючая жидкость опять разлилась, после чего «бегемот» подорвался на собственных боеприпасах. Строить в четвертый раз его уже больше не стали, но непосредственные его разработчики все-таки отправились в лагеря!
Сам Ж. Котин, имевший возможность не только наблюдать все эти эксперименты с тяжелыми и сверхтяжелыми танками, впоследствии писал, что только в «результате широкого экспериментирования, суровой проверки машин на деле можно было нащупать оптимальные конструкторские решения». Конечно, эксперимент - дело хорошее, однако не слишком ли часто наши конструкторы полагались тогда не столько на расчет, сколько именно на эксперименты, в результате которых появлялись все новые и новые проекты танков-крейсеров не только в чертежах, но и в металле? Хотя, другой стороны, в тех условиях требовалось просто выжить, они выживали, не считаясь ни с чем, выполняя любые, даже самые абсурдные из тех заданий, что к ним поступали.
Все это знали, по-видимому, хорошо понимал молодой танкист 4-го танкового полка Украинского военного округа Н. Цыганов. Специального технического образования он не имел, а был изобретателем-самоучкой, что, однако, не помешало ему разработать в 1934 г. автоматическую сцепку для танков Т-26, Т-27 и БТ, за что нарком обороны К. Ворошилов наградил его золотыми часами и произвел из младшего командира в командиры взвода.
Выступая с речью перед 4-м танковым полком, Ворошилов отдал приказ - создать новый «колесно-гусеничный движитель для танка БТ, с которым он может быть превращен в еще более грозную боевую машину».
Присутствовавший при этом командующий войсками УВО И. Якир поручил выполнение задания наркома группе инженеров под руководством Н. Цыганова. Работая в течение 4 месяцев по 16-18 часов в сутки, они изготовили к апрелю 1935 г. чертежи и модель танка БТ в 1/5 натуральной величины с новым движителем, имевшим 3 пары ведущих и 1 пару управляемых колес.
Кому точно принадлежала идея создать такой танк, сейчас уже точно не скажешь. Сам Цыганов совершенно искренне считал, что... Сталину, поскольку о том, что это его идея, Цыганову с товарищами рассказал их «любимый полководец-большевик» товарищ Якир. В своем письме Сталину и Ворошилову инженеры полка вместе с Цыгановым так и рапортовали: мол, вы, товарищ Сталин, выдвинули идею, Якир нам ее разъяснил, а мы уж в кратчайшие сроки все сделали, чтобы исполнить свой партийный долг, а танк мы решили назвать БТ-ИС (ИС - Иосиф Сталин).
По личному указанию Ворошилова для изготовления БТ-ИС были выделены необходимые средства и место на танкоремонтном заводе №48 в Харькове. В июне 1935 г. начались испытания нового танка, о которых докладывали опять-таки лично Ворошилову, который распорядился, чтобы в 1936 г. было сделано уже 10 танков БТ-ИС на базе танка БТ-5. Затем в июне-марте 1937 г. последовал пробег новых танков по маршруту Харьков—Москва, после которых в танк еще раз внесли усовершенствования и передали его для войсковых испытаний.
В окончательном виде БТ-ИС представлял собой качественно новую модель танка БТ-5, отличавшуюся от прототипа использованием трех пар ведущих колес для колесного хода. Наличие специального механизма — синхронизатора — уравнивало скорость движения на колесах и гусеницах, в результате чего танк мог продолжать движение, даже потеряв одну из гусениц. Кроме того, 6 ведущих колес позволяли использовать более 75 % массы танка в качестве сцепного веса, что не могло не увеличить его проходимость на колесном ходу.
Изюминкой конструкции был отказ от шестеренчатой передачи с ведущих колес хода на гусеницах на задние опорные катки колесного хода. Теперь вращение на все 3 пары ведущих колес передавалось через систему карданных валов, расположенных в верхней части корпуса. При этом свечная подвеска всех колес типа Кристи на танке сохранилась, но сами свечи с надетыми на них пружинами располагались в танке иначе. Был введен ряд новых механизмов колесного хода, синхронизатор, угловая распределительная коробка, верхние коробки передач, карданные валы, приводы ведущих колес колесного хода, привод переключения синхронизатора, а также установлен новый кормовой бензобак.
Во время испытаний танки БТ-ИС прошли на колесах от 1500 до 2500 км и, несмотря на большую сложность движителя по сравнению с базовым танком БТ-5, показали не только лучшую проходимость, но и живучесть. Они хорошо двигались при потере одной гусеницы, а также одного-двух катков. Конечно, у танка выявились недостатки, связанные в основном с необходимостью подкрепления некоторых тяжелонагруженных деталей, но в целом армейская комиссия пришла к выводу, что на вооружение танк следует принять.
Последовало распоряжение: изготовить в 1937 г. установочную серию из 5 машин. На них предполагалось установить бортовую наклонную броню толщиной 6 мм для защиты бортовой передачи и устранить выявленные недостатки, чтобы на следующий год выпустить уже 300 танков БТ-ИС. Крепление гусениц во время колесного хода предусматривалось на откидных бортовых полках.
Между тем Цыганов, считая, что дело с танком БТ-ИС уже решено, взялся за разработку танка с улучшенной броневой защитой на базе БТ-7. Изготовлена новая машина была в конце 1937 г. и названа в лучших традициях тех лет: БТ-СВ-2 «Черепаха» (СВ — «Сталин—Ворошилов»). Главное, чем этот танк отличался от всех прочих, стала конструкция его бронекорпуса, листы которого располагались под очень большими углами наклона - 15—58 градусов. Носовая часть имела ту же ширину, что и весь корпус, поэтому передняя труба для направляющих колес БТ-7 на этом танке оказалась не нужна. Подвеска передних опорных катков не изменилась, за исключением того, что ее пружинные рессоры отклонили назад под углом в 38 градусов.
Корпус БТ-СВ-2 совсем не имел выступающих деталей, за исключением колпаков пружин вертикальной подвески. Все броневые листы выполнялись съемными и к корпусу крепились на болтах. В целях большей жесткости броневого прикрытия гусениц в его нижней части предусматривались специальные перемычки, по 3 с каждой стороны. Кормовой бензобак БТ-7 на танке убрали, поэтому корма тоже стала наклонной, хотя из-за этого баки пришлось размещать по бортам.
Башня танка также не имела кормовой ниши, поэтому радиостанцию из нее перенесли в носовую часть корпуса, где кроме водителя разместили 4-го члена экипажа — радиста.
Опытный образец БТ-СВ-2 был сделан из обычной стали толщиной 10-12-мм, а вот проект реальной боевой машины существовал даже в двух вариантах. Первый предусматривал использование брони марки ФД толщиной 40— 55 мм, защищавшей танк от 45-мм снарядов на любых расстояниях; второй предусматривал защиту от 12,7-мм пуль и предполагал применение 20-25-мм брони марки «ИЗ».
БТ-СВ-2 проходил испытание зимой 1937 - весной 1938 г., во время которых он прошел 2024 км. Было отмечено, что такой принцип бронирования можно считать вполне приемлемым, но ходовая часть серийных БТ-7 при реальном бронировании танка и весе БТ-СВ-2 в 24-25 т будет слишком слаба. Предполагалось изготовить образец танка с полноценным бронированием и провести его испытание обстрелом. Однако все работы по этой машине, так же как и по БТ-ИС, были прекращены, поскольку в начале 1938 г. Н. Цыганов и вся его группа были арестованы. Еще раньше — в марте 1937 г. арестовали большую группу конструкторов на ХПЗ, в частности начальника танкового КБ А.Фирсова, место которого занял М. Кошкин, известный всему миру как человек, который создал легендарный Т-34.
Еще неизвестно, получили бы наши танки и дизельный двигатель, если бы также арестованные «двигателисты» И. Трашутин и Ю. Степанов в 1939 г. не были освобождены после устранения Ежова.
Самое интересное, что, хотя Цыганов и был репрессирован, вопрос о доведении БТ-7 до уровня БТ-ИС с повестки дня так и не сняли. Более того, пока проводились его испытания, Главное автобронетанковое управление РККА в октябре 1937 г. выдало заказ ХПЗ на практически такой же танк БТ-20 -в новом принятом обозначении А-20, который был сделан в металле в 1939 г. Привод колесного хода на нем осуществлялся на 6 колесах, как и у танка БТ-ИС, а верхний лобовой лист располагался под углом наклона 53 градуса. Чисто гусеничный А-20 получил обозначение А-32 и стал прототипом знаменитой «тридцатьчетверки», только на нем установили орудие калибром 76,2-мм, более толстую броню и 5 пар опорных катков, диаметр которых по сравнению с танками БТ был увеличен до 400-мм.
Интересно, что помимо всех этих машин в 1932 -1938 гг. в СССР разрабатывалось еще множество танков с колесно-гусеничным движителем. Среди них были сразу два плавающих танка Т-43, которые в 1933-1934 гг. делали на заводе опытного машиностроения им. С. М. Кирова (№ 185) в Ленинграде и московском заводе № 37.
Два плавающих танка по образцу танков БТ- ПТ-1 и ПТ-1А имели скорость на гусеницах: 62, на колесах — 90 и на плаву — 6 км/ч, а ПТ-1 А даже 10 км/ч. При весе 14,2 и 15,3 т их экипаж составлял 4 человека, а вооружение состояло из одной 45-мм пушки и 4 пулемет он, хотя по толщине брони они уступали БТ.
Легкий колесно-гусеничный танк Т-46-1, также изготовленный в 1925 г. заводом № 185, получил ведущие колеса спереди, что усложнило привод на колеса, но зато оборудовался синхронизатором хода. Помимо пушки и нескольких пулеметов, включая зенитный, этот танк имел еще и спаренный с орудием пневматический огнемет, имевший запас огнесмеси на 12 выстрелов. Танк испытали, но на вооружение так и не приняли.
Другой легкий танк Т-25, созданный на Сталинградском тракторном заводе в 1939 г., представлял собой пеструю смесь из узлов и деталей танков Т-26 и БТ, но в серию он тоже не пошел, поскольку его скорость на гусеницах составляла всего 28 км/ч.
Тогда же, в 1934-1937 гг., была предпринята попытка заменить в производстве чисто гусеничный Т-28 колесно-гусеничным Т-29, отличавшийся от своего прототипа только движителем и трансмиссией.
По проекту ЭКУ ОГПУ - тюремного КБ, где работали арестованные конструкторы (которые, увы, подвергались репрессиям и до 1937 г.), первые танки Т-29-4 и Т-29-5 были изготовлены еще в 1934 г., но затем машину несколько лет улучшали, чтобы начать ее серийно выпускать на Кировском заводе в Ленинграде. Здесь в мае 1937 г. был также арестован главный конструктор танкового КБ О. Иванов, вместо которого эту должность получил 29-летний Ж. Котин, женатый на приемной дочери наркома Ворошилова, поэтому Т-29 доделывал уже он. В 1936 г. этот танк приняли даже на вооружение, в 1937 г. изготовили две машины, однако после этого выпускать танк все-таки не стали. При лобовой броне толщиной 30-мм и экипаже из 5 человек масса танка увеличилась до 28,8 т, что оказалось пределом для колесно-гусеничного движителя, хотя и этот танк на колесном ходу имел ведущими 6 катков из 8.
В декабре 1937 г. Котин подписал чертежи ходовой части Т-28, переделанной по типу шасси тяжелого танка Т-35, однако было уже очевидно, что многобашенные танки ни при каком типе подвески нельзя будет защитить достаточно толстой броней, и чем меньше танк будет иметь башен, тем лучше.
Каких-либо других отечественных танков на базе БТ создано не было, как не было создано и каких-либо САУ с использованием их ходовой части. Свою смекалку тут проявили финские инженеры, которым в 1942 г. пришлось модернизировать советские трофейные БТ-7.
В увеличенную по размерам башню они установили английскую 114-мм гаубицу образца 1918 г., оснастив ее дульным тормозом для уменьшения отката. При этом ни ходовая часть, ни корпус танка изменениям не подвергались. К концу года было изготовлено 18 самоходных гаубиц этого типа, получивших в финской армии обозначение ВТ-42. Из них сформировали батальон штурмовых орудий, на вооружении которого они находились вплоть до самого выхода Финляндии из войны в 1944 г.! Во время блокады Ленинграда свой вклад в оборону города внесли даже опытные Т-29, но в целом судьба усовершенствованных танков Кристи в России, а также тех, кто в большинстве своем их создавал, оказалась печальной.
События в Испании заставили и руководство страны, и конструкторов уже в который раз задуматься об усилении бронирования и вооружения советских танков в преддверии совершенно явно назревавшей войны. Впрочем, подобная работа никогда и не прерывалась. Так, одновременно с передачей Т-35 в серийное производство был решен и вопрос о его замене еще более мощным и совершенным танком, работы над проектом которого начались в мае-июне 1933 г. Параллельно с разработками отечественных конструкторов рассматривался проект 100-тонного танка ТГ-6 (конструкция Гроте) и 70-тонного танка итальянской фирмы «Ансальдо». Танк Гроте представлял собой настоящий «крейсер», также имевший 5 башен, из которых главная вооружалась 107-мм орудием, а другие должны были иметь 37/45-мм орудия и пулеметы.
Наши отечественные проекты, разработанные Н. Барыковым и С. Гинзбургом, представляли собой 90-тонные машины, имевшие 50-75-мм броневую защиту. Первый танк по проекту вооружался двумя 107-мм, двумя 45-мм орудиями и 5 пулеметами. Второй отличался только вооружением — одно 152-мм, три 45-мм орудия и 4 пулемета, да еще и один огнемет в задней башне! Варианты признали удачными и построили в виде макетов в 1/10 натуральной величины. Тут же выяснилось, что производство одного опытного варианта танка, который получил обозначение Т-39, потребует около 3 млн рублей и срок около одного года, вследствие чего его главным образом и отклонили.
В 1937 г. КБ Харьковского паровозостроительного завода (ХПЗ) получило задание на проектирование нового тяжелого танка прорыва на базе Т-35. Заданием предполагалось создать трехбашенную машину массой 50-60 т с броней 75-45-мм, вооруженную одной 76-мм, двумя 45-мм пушками, двумя крупнокалиберными и 6 стандартными танковыми пулеметами.
В новом танке предусматривалось использовать трансмиссию и ходовую часть от Т-35. Однако КБ ХПЗ, и без того не имевшее значительных сил для такой сложной работы, было значительно ослаблено репрессиями, коснувшимися наиболее квалифицированных инженеров. Поэтому, несмотря на многочисленные требования, к началу 1938 г. здесь сумели провести только эскизную проработку 6 вариантов нового танка, различавшихся размещением вооружения.
В апреле 1938 г. к этой работе было решено подключить ленинградский Кировский завод (ЛКЗ) с его мощной производственной базой и опытом серийного производства Т-28, а также завод № 185 им. Кирова, кадры которого, в свою очередь, имели богатый опыт по разработке новых образцов боевых машин. Первый завод проектировал танк СМК («Сергей Миронович Киров»), ведущий инженер машины А. Ермолаев; второй — изделие 100 (или Т-100), ведущий инженер машины Э. Палей.
К этому времени на Кировском заводе в Ленинграде под руководством инженера М. Зигеля уже был изготовлен танк Т-46-5 (Т-Ш), имевший противоснарядное бронирование. Вооружение у него оставалось на уровне легкого танка Т-26: 45-мм пушка, 2 пулемета в башне и еще один — зенитный. Скорость 30 км/ч, экипаж 3 человека. Бронирование машины было беспрецедентным: при общем весе в 32,2 т танк имел 60-мм броню на корпусе и 50-мм — на башне!
В серию он не пошел как из-за недоработанности самой конструкции, так и из-за отсутствия тактических требований к машинам такой степени бронирования, но опыт конструкторам он дал. Неудивительно поэтому, что работа над танками СМК и Т-100 продвигалась достаточно быстро: СМК был готов к 1 мая, а Т-100 — к 1 июня 1939 года. 9 декабря проекты новых машин и их модели рассматривались на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) и Комитета обороны.
Три башни располагались на танках одна за другой так, чтобы средняя башня возвышалась над концевыми, словно на боевом корабле. Сталину это не понравилось и заднюю башню убрали, чтобы использовать ее вес на усиление бронирования.
И СМК, и Т-100 внешне были очень похожи и практически совершенно одинаково вооружены. Разница заключалась в подвеске. На СМК впервые в советском танкостроении использовались торсионы (до этого они устанавливались лишь на опытном танке Т-28) — стальные валы с балансирами для колес, работавшими на скручивание, когда танк наезжал на препятствие. На Т-100 применялась подвеска с листовыми рессорами, которые сверху защищались броневым экраном.
Танки были построены и переданы на испытания, которые начались в ночь с 31 июля на 1 августа 1939 г. Одновременно конструкторы Т-100 посчитали возможным разработать на его базе еще более мощный танк Т-100Z, вооруженный 152-мм гаубицей М-10 в главной башне, и САУ, вооруженную 130-мм морским орудием, использовавшимся в это время на крейсерах и миноносцах ВМФ.
Что же касается Кировского завода, то здесь кроме заказанного СМК был разработан еще и однобашенный танк КВ («Клим Ворошилов»), ведущие инженеры А. Ермолаев и Н. Духов. Танк имел укороченную ходовую часть СМК, броню толщиной 75-мм и по первоначальному замыслу целых два орудия в башне, 45-мм и 76-мм.
Новый танк по результатам испытаний осенью 1939 г. приняли на вооружение 19 декабря, а уже 17 февраля 1940 г. его отправили вместе с танками СМК и Т-100 на фронт начавшейся Советско-финляндской войны, где наши войска никак не могли прорвать укрепленную финнами «линию Маннергейма».
Обычно все новые машины держат в секрете, чтобы в надлежащий момент использовать неожиданно и массированно. Но в данном случае речь шла о престиже СССР и РККА, а также самого Сталина. Вот почему с возможной утечкой информации об этих танках решили не считаться.
Все 3 машины участвовали в боях, и хотя огнем противотанковых орудий калибра 37-47-мм им были нанесены некоторые повреждения, пробить их броню такие пушки оказались не в состоянии. Когда СМК подорвался на фугасе во время движения в глубине финской обороны, был тяжело поврежден и брошен экипажем, а эвакуировать тяжелую машину с разбитым шасси даже при помощи нескольких танков Т-28 так и не удалось. Однако и финны его трогать не стали — то ли не смогли, то ли их куда больше интересовали подбитые серийные Т-28, которые можно было восстановить и использовать, нежели какую-то одиночную машину неизвестного им типа, так что после прорыва «линии Маннергейма» танк вновь оказался в наших руках. Впрочем, чтобы доставить танк обратно на завод, его пришлось разобрать, а на заводе его уже больше не собирали и не восстанавливали.
Тут выяснилось, что 76-мм пушки танков КВ-1 слишком слабы для разрушения вражеских укреплений, поэтому было решено в срочном порядке вооружить этот танк 152-мм гаубицей в новой башне увеличенного размера. Машине присвоили индекс КВ-2, при этом нужно заметить, что в истории танкостроения найдется немного примеров, когда такое мощное орудие устанавливалось на танке во вращающейся башне, да еще когда при первоначальном проектировании на установку подобного вооружения он не рассчитывался.
Неудивительно, что многие специалисты высказывали сомнения относительно того, сможет ли выдержать ходовая часть отдачу при выстреле (особенно из орудия, развернутого на борт). Однако испытания показали, что танк сможет действовать, поэтому на Кировском заводе тут же сделали 4 таких машины. Испытывали их снова на Карельском перешейке, где они бетонобойными снарядами в упор расстреливали гранитные надолбы на «линии Маннергейма». Когда один из танков вышел из боя, на его броне оказалось 48 вмятин от бронебойных снарядов, но ни один из них не пробил броню. Естественно, что КВ-2 тут же приняли на вооружение и до второй половины 1941 г. серийно производили на Кировском заводе.
Т-100 в свете всех этих событий не повезло совершенно. Хотя коллектив завода №185 и пытался доказать, что это машина другого класса, нежели танк КВ, и что на нем также может быть установлена 152-мм гаубица при сохранении 45-мм пушки в передней башне, государственная комиссия посчитала, что принимать его на вооружение нецелесообразно.
Комиссией отмечались высокое удельное давление на грунт (0,86 кг/см2), — у СМК этот показатель составлял 0,66, а у КВ — 0,77 кг/см2; большие сложности с управлением такой тяжелой и большой машиной, плохая маневренность и бензиновый двигатель, в то время как на танке КВ уже функционировал дизель.
В это время все силы были брошены на дальнейшее совершенствование танка КВ-1, хотя и его уже в скором времени предполагалось заменить машиной КВ-3 с более толстой броней. Одновременно разрабатывался танк, который решили вооружить орудием калибра 107-мм, так как еще за год до начала войны, в 1940 г., наша разведка донесла из Германии, что там на танки уже устанавливают орудия калибром 100-мм. И хотя это сообщение противоречило тем сведениям, что были получены ранее, среди военных нашлись люди, которые потребовали старые разработки тут же свернуть и спешно начать проектировать еще более тяжелые и хорошо вооруженные танки. Особенно уверовал в это сообщение заместитель наркома обороны СССР маршал Г. Кулик, посчитавший, что калибр 107-мм и броня толщиной не меньше 100-мм в свете данных разведки теперь только и могут спасти положение.
Согласно новому заданию на танк КВ-4, его вооружение должно было состоять из 107-мм орудия, 45-мм танковой пушки, огнемета и 4-5 пулеметов. Толщина лобовой брони - не меньше 125-130-мм. На танк предусматривалось установить авиационный двигатель фантастической мощности в 1200 л. с. При этом срок сдачи проекта была назначен к 15 июня 1941 года, а опытный образец требовался к 1 сентября!
Поскольку задание было исключительно сложным, главный конструктор завода Ж. Котин решил устроить открытый конкурс, к участию в котором на заводе приглашались все желающие. В течение мая-июня 1941 г. его участники представили более двух десятков проектов, из которых до нас дошел 21, причем 19 — полностью оформленные и подписанные, имеющие номера.
Семь проектов оказались выполненными по схеме СМК: пушка калибра 107-мм устанавливалась в главной задней башне, тогда как 45-мм пушка — в передней малой башенке. В 6 проектах малая башня была расположена на крыше главной. Один из проектов предлагал использовать готовую башню от КВ-1, а 107-мм орудие установить в корпусе с ограниченными углами наведения по горизонту, как это было на танке ТГ. Масса КВ-4 во всех проектах получалась никак не меньше 80-100 т, так что это вовсе не немцы в конце войны оказались лидерами по созданию супертанков, которых не мог выдержать почти ни один мост, а наши советские конструкторы, пытавшиеся по мере сил выполнять приказы своего начальства. То, что до окончательного варианта и его изготовления в металле дело так и не дошло, результат исключительно чрезвычайных обстоятельств - 22 июня 1941 г. фашистская Германия напала на СССР.
Впрочем, даже в условиях катастрофического приближения линии фронта к городу на Неве, работы над проектом сверхмощного танка (теперь это был уже КВ-5) наперекор всему продолжались. При том же двигателе, что и у КВ-4, масса танка КВ-5 превышала 100-тонный рубеж. Внешне танк должен был походить на неприступный дот.
Низкий корпус имел длину 8257 мм, а ширину 4 м. Лобовая должна была иметь толщину брони 180-мм. Для размещения механика-водителя в носовой части корпуса предусматривалась специальная башенка, а рядом с ней должна была располагаться башенка для пулемета. Торсионная подвеска танка базировалась на восьмикатковом шасси. Пушка уже традиционного калибра 107-мм. Первые чертежи этой машины Ж. Котин подписал в начале 1941 г., но в срок до 1 августа разработчики не уложились. Самым последним днем работы над КВ-5 явилось 22 августа, после чего, видимо, работа над ним была прекращена. Враг отрезал Ленинград от Большой земли и нужно было подумать о массовом выпуске танков КВ-1 вместо того, чтобы тешить себя (впрочем, себя ли?) несбыточными иллюзиями относительно создания сверхмощных супертанков. Впрочем, их история на этом у нас не закончилась.
В Интернете было сообщение, что уже после начала Великой Отечественной войны Сталину как-то раз доложили, что танк КВ-2 сумел на одном из направлений на целый день задержать наступление гитлеровских войск. Сталин посчитал, что еще более мощный танк, на котором будет множество башен, остановит их и подавно, и вызвал к себе Ж. Котина, предложив ему построить танк КВ-5.
По сути дела, это были целых три танка КВ, соединенные между собой и имевшие мощный дизельный двигатель. Вооружение состояло из трех линейно-возвышенных башен от танков КВ, причем средняя из них имела целых два 152-мм орудия, а также еще одну башню от БТ-5, установленную сверху. В качестве дополнительного вооружения на танке устанавливался огнемет и реактивная установка «Катюша». Первый танк погиб, разломившись при переходе оврага, причем огнесмесь из лопнувших трубопроводов при этом разлилась, возник пожар, от которого взорвались боеприпасы. Второй танк усиленной конструкции был сделан и даже начал участвовать в боях, но как-то раз в тумане одна из его башен произвела выстрел в другую, из-за чего там сдетонировал боекомплект. Третий танк, который немцы прозвали «сталинским оркестром» за его орудийно-ракетную разноголосицу, чтобы случившаяся катастрофа не могла повториться, имел специальные ограничители поворота башен. Маневренности у него не было никакой, что Сталина, впрочем, совсем не беспокоило.
Когда Котин решил все-таки поинтересоваться у вождя, а как такой танк будет поворачивать, тот ему ответил, что поворачивать ему и не нужно, так как он прямиком должен будет идти на Берлин! Но до Берлина этот танк, получивший в КБ у Котина неофициальные прозвище «бегемот», дойти так и не сумел. Во время одного из боев его командир, видимо, плохо разбираясь в боевых возможностях своей машины, отдал приказ ударить по врагу залпом, в результате чего из-за слишком сильной отдачи стольких орудий танк опрокинулся в оказавшийся рядом овраг, горючая жидкость опять разлилась, после чего «бегемот» подорвался на собственных боеприпасах. Строить в четвертый раз его уже больше не стали, но непосредственные его разработчики все-таки отправились в лагеря!
Сам Ж. Котин, имевший возможность не только наблюдать все эти эксперименты с тяжелыми и сверхтяжелыми танками, впоследствии писал, что только в «результате широкого экспериментирования, суровой проверки машин на деле можно было нащупать оптимальные конструкторские решения». Конечно, эксперимент - дело хорошее, однако не слишком ли часто наши конструкторы полагались тогда не столько на расчет, сколько именно на эксперименты, в результате которых появлялись все новые и новые проекты танков-крейсеров не только в чертежах, но и в металле? Хотя, другой стороны, в тех условиях требовалось просто выжить, они выживали, не считаясь ни с чем, выполняя любые, даже самые абсурдные из тех заданий, что к ним поступали.